Главная / История, общество, политика / Либерализм – это преддверие фашизма

Либерализм – это преддверие фашизма

Либералы часто сравнивают коммунизм с фашизмом. Можно понять плохо образованных «навалинков», которые позволяют себе такие сравнения. А как относиться к высказываниям «коммунизм = фашизм», которые звучат из уст квалифицированных политологов? Эти граждане не могут не знать, что коммунизм и фашизм – это системы полюсные.

Сегодня я хочу предложить вашему вниманию доклад историка и политолога, профессора и доктора исторических наук, члена-корреспондента РАЕН Вардана Багдасаряна на научно-экспертной сессии «Российский либеральный эксперимент: итоги и анализ» в 2014 году.

Доклад достаточно длинный, но чрезвычайно интересный. К докладу прилагается список использованной литературы, но я список прилагать не буду – огромное количество зарубежных и отечественных авторов, которые изучали либерализм чрезвычайно профессионально и бесстрастно.

А теперь сам доклад.

Либерализм и фашизм: сущностное единство

Чаще всего о либеральном эксперименте в России говорят сегодня в прошедшем времени. Был исторический этап приверженности идеологии либерализм, но он минул, остались лишь определенные либеральные рецидивы. В представляемом докладе постановка вопроса другая. Выдвигается тезис о том, что либерализм был доведен до своего предельного, максимального воплощения. Но далее он не только не был свернут, а стал трансформироваться в генетически преемственную от него идеологию. Появляются тенденции фашизации.

Может показаться, что заявленное соединение либерализма и фашизма – некий постмодернистский оксюморон. В действительности идея объединения либерализма и фашизма, их общности, возникает не сегодня. И выдвигается она не критиками, а сторонники либеральной идеологии. Обратимся к 1932 году – времени прихода НСДАП и власти в Германии. Находившийся под впечатления фашистского проекта Герберт Уэллс призывает: «Прогрессивисты должны стать либеральными фашистами и просвещенными нацистами». Уэллсовский идеал этого времени – «Тоталитарное государство под управлением могущественной группы благожелательных экспертов-либералов».

Возникают достаточно странные на первый взгляд геополитические и политические альянсы. В них либерализм идет рука об руку с фашизмом. Латинская Америка – либерализм плюс режимы хунты. Ближний Восток – либерализм плюс «Братья мусульмане». Прибалтика – либерализм плюс движение «Памяти легионеров СС». Украина – либерализм плюс необандеровцы. Турция – либерализм плюс турецкий национализм. Белоленточное движение в России – либерализм плюс скинхеды. Либерализм и фашизм оказываются политически объединены.

Является ли это чем-то принципиально новым? Известно, кто финансировал нацизм в Германии. Даже в 1941 году, когда Вторая мировая война была в самом разгаре: «Standard Oil», «General Motors», «Ford», ИТТ, продолжают инвестировать Третий Рейх. Значит, либерально-фашистский альянс, как минимум, неслучаен. Значит, какие-то глубинные основания для этого альянса существует.

Обратился к высказываниям лиц, которые считаются теоретиками идеологии либерализма. Людвиг фон Мизес: «Нельзя отрицать, что фашизм и близкие ему движения, стремящиеся к установлению диктатуры, преисполнены лучших намерений, и что их вмешательство в данный момент спасло европейскую цивилизацию. Эта заслуга фашизма останется в истории навечно». Фашизм рассматривается идеологом либерализма как та сила, которая противостояла исторически коммунизму и большевизму, но отнюдь не либерализму. А вот высказывание Фридриха Августа фон Хайека: «Иногда стране необходимо временное установление диктаторской власти в той или иной форме. Как вы понимаете, диктатор может править по-либеральному. Так же, как демократия может править совершенно без либерализма. Лично я предпочитаю либерального диктатора демократическому правительству, которому недостает либерализма». Диктатура оказывается, сообразно с хайековским пониманием не противоречит либеральной идеологии. И еще одно высказывание, уже современного популярного исследователя Ишая Ланда: «Фашизм, несмотря на его слова и жесты, пришёл вовсе не сражаться с либерализмом, но прежде всего в качестве его союзника, хотя и задиристого и высокомерного, но оказывающего столь необходимую помощь».

Можно встретить точку зрения, что о фашизм был только в Италии, в период власти Бенито Муссолини. Этот подход может быть определен как этимологический. Фашизм от «фашио» — пучок прутьев, символизирующий единство государственной общности. Мы в данном случае оперировали более широкой трактовкой. Фашизм понимался нами как идеология превосходства. Различие систем превосходства позволяет провести типологизацию фашистских режимов. Одна версия фашизма утверждает идею расового превосходства. Другой вариант — превосходство кланово-родовое. Наконец, в третьей версии фашизма превосходство выражается через принадлежность к определенной корпорации. Эти корпорации могут иметь финансовый, силовой, меритократический профиль. Все их объединяет легитимизация власти сильных. Актуальным в этой связи может быть подход озвученный еще на восходящей фазе генезиса фашистской идеологии. Э.Генри в книге «Гитлер против СССР» писал: «Фашизм, представлявший до сих пор плохо замаскированное смешение всевозможных, трудно сочетаемых лоскутьев и отбросов корпоративизма, цезаризма, бонапартизма, монархизма, военной диктатуры и даже теократизма (в католических странах), нашел здесь, наконец, свою безукоризненно соответствующую фундаментальную форму государства – олигархический деспотизм». Сказано это было в отношении Германии 1936 года, но звучит как будто в отношении другого времени и в отношении другой страны.

Целесообразно провести типологическое сравнение различных моделей фашизма. Германская модель фашизма и итальянская модель фашизма имели, несомненно, отличия. С одной стороны – неравенство социальных страт, с другой – неравенство рас и народов. Борьба с социальным смешением – итальянский вариант фашизма, борьба с расовым смешением – германский вариант. В итоге, идентифицируется расистский фашизм (нацизм) в германском варианте и корпоративный фашизм в итальянском. Объединяет их идеология превосходства.

Типолоизация идеологий может быть проведена посредством распределения идеологий по политическому спектру. В качестве критерия этого распределения была взята в данном случае степень значимости ценности равенства — неравенства. Левый полюс – это абсолютное равенство, правый – абсолютное неравенство. Понятно, что в реальном выражении абсолютного стопроцентного равенства и абсолютного стопроцентного неравенства не бывает. Но важна фиксация векторальной ориентированности. В результате проведенного распределения получается следующая картина. Слева коммунизм, дальше при движении в правом направлении – государственный социализм, далее – социал-демократия, потом – либерализм, дальше – то, что называется либеральный консерватизм и национальный консерватизм (сегодня консервативная идеология, по сути дела, прикрытие корпоративизма), наконец – фашизм. Но и фашизмом представляемая развертка не заканчивается. За ним следует теократизм, предполагающий обожествление высшей власти, управление богом, высшая степень неравенства.

Что следует из этой классификации? Во-первых, не работает тезис, который является базовым для теории тоталитаризма, об идейной близости коммунизма и фашизма. В представленном политическом спектре они на разных полюсах. Во-вторых, обнаруживается близость фашизма и либерализма. Если последовательно двигаться вправо, то от точки «либерализм» система через промежуточное состояние консерватизма-корпоративизма приходит к точке «фашизм».

Посмотрим далее, как этот переход реализовывался исторически. Классическим для данного рассмотрения является опыт идейно-властной эволюции Германии. После падения режима императора Вильгельма II особо сильные позиции в Германии получили коммунисты. Ноябрьская революция 1918 года соотносилась с идеологическим влиянием коммунистического лидера Карла Либкнехта. Но далее – первый шаг вправо — инициирующая роль переходит к социал-демократам. Рейхспрезидентом становится социал-демократический лидер Фридрих Эберт. За эбертовское правление режим эволюционизирует правление в направлении либерализации. От социал-демократических идеалов Германия переходит к идеологии либерализма. У руля государственного управления после Эберта оказываются либеральные рейхспрезиденты. Ганс Лютер и Вальтер Симонс. Дальше – очередной шаг в правом направлении – приход Пауля фон Гинденбурга. Утверждается идеология национал-консерватизма. И здесь возникают очевидные коннотаты по отношению к сегодняшним заявлениям о консервативном идеологическом позиционировании «Единой России». Наконец, национал-консерватизм замещается фашизмом. А далее – происходит крах германской государственности.

Теперь посмотрим с учетом германского опыта, что происходит на постсоветском пространстве. Логика – та же самая. Государственный социализм опирался на государственную, позиционируемую как общенародная, собственность. Далее, с распадом СССР утверждается идеология либерализма. Этот этап соотносился экономически с курсом приватизации ресурсов. Приватизационная политика доводится до того уровня, когда приватизируется само государство. Устанавливается модель корпоративизма, имеющая определенные отличия от либеральной модели, но связанная с ним генезисно. И эту систему корпоративизма или приватизированного государства можно наблюдать повсеместно на постсоветском пространстве. Современная украинская ситуация дает здесь особо яркую иллюстрацию. Но развитие в правом направлении на этом не заканчивается. Достигнутый статус верхушки государства — корпорации надо идеологически обосновать и закрепить. Идеологическое обоснование превосходства и присвоения это и есть фашизм.

Поднятая проблема не ограничивается 20-40-ми годами ХХ века. Вопрос об угрозах фашизации мира фундаментальный и мегаисторический. Он связан с проблемой равенства человечества.

Системный кризис античного мира был связан с трендом усиления неравенства. По сути дела, была установлена модель антропологического неравенства человечества. Ни раб, ни варвар не считались людьми в подлинном смысле. Заявлялась иерархия антропологических типов. Все это было до провозглашения Нагорной проповеди. В ней заявлялось, что не должно быть ни эллина, ни иудея, не должно быть деления на богатых и бедных. Декларировались ценности социального равенства. Отсюда далее формируется исторически два направления и два типа проектов.

Одни проекты утверждают антропологическое единство человечества. Условно их можно назвать «проекты Нагорной проповеди». Второе направление представляют проекты антропологического неравенства. Условно их можно определить как «антиевангельские проекты». Применительно к ним мало что изменилось в сравнении с античными временами. Как известно, в античном полисе декларировались идеалы свободы. Но свобода сочеталась с рабовладением, несвободой рабов. Противоречие снималось тем, что людьми считались только те, кто относится к категории политес. Человек – это «политическое животное», политес и, соответственно, не гражданин полиса не относится ни к политес, ни к человеку. Раб в античном понимании это говорящее орудие труда.

Перенесемся теперь в Новое время. Славная американская история персонифицируется через ряд фигур президентов США. Что их объединяет? Во-первых, все они были либералы, приверженцы либеральной системы ценностей, а, во-вторых, все они были рабовладельцы. Ценность свободы (liberty) считалась базовой. Но право свободы адресовалось не в отношении всех, а группы избранных. Значит избранничество, превосходство оказывалось еще более значимой ценностной позицией, чем свобода. А идеология превосходства, как уже было показано выше, это уже идеология фашизма. Фашистские и либеральные ценности оказываются системно взаимоувязаны.

Как в основании либерализма, так и фашизма лежит одна и та же гоббсовская модель миропонимания – мир как борьба. Либеральная модель, выстраивается на представление, что общественное бытие есть поле конкуренции индивидуумов. Рыночная конкуренция является цивилизованной формой борьбы за существование. Но и фашистский мир – это тоже поле тотальной борьбы. По результатам борьбы общество делится на успешных и неуспешных. Успешные – это элита, неуспешные – социальное дно. Но и фашистская модель предлагает сходную дифференциацию успешных и неуспешных. Выигрывают в глобальной борьбе народы высших рас, проигрывают расово несовершенные. Недочеловек – унтерменш несостоятелен в этом противостоянии.

Что происходит с либеральной идеологией при ее максимизации? Есть успешные, те кто выиграл, и есть неуспешные, те, кто проиграл борьбу. Возникает необходимости закрепить власть успешных идеологически, институционально, юридически. И либеральная модель при таком закреплении начинает трансформироваться в модель фашистскую.

Тенденции фашизации и дефашизации в истории XX–XXI веков могут быть рассмотрены в контексте борьбы социалистического, с одной стороны, и либерального, с другой, проектов. Начало XX века соотносится с усилением демократического, социального движения. Октябрьская революция венчает этот процесс. Для либеральной идеологии данный период может быть определен, как период «либерализма, загнанного в угол». Основная проблема для либерализма подавление — демократического движения, и фашизм как раз и возникает для реализации этой репрессивной функции.

Далее – Вторая мировая война, победа над фашизмом, создание международной социалистической системы. Либерализм в этот период открещивается от фашизма. После возникновения мировой социалистической альтернативы доминирует тенденция дефашизации мира. Устанавливается модель социального государства, увеличивается социальный пакет. Наличие советской альтернативы заставляло сильных делиться со слабыми.

Однако с середины 1970-х годов, – соотносясь с начавшимся вырождением советской системы, обнаруживается противоположная тенденция. Эту тенденцию отразила известная работа С. Хантингтона, М. Крозье и Д. Ватануки «Кризис демократии». Вызов происходящей трансформации обнаруживался в разводе либерализма и демократии. Вместо демократической модели устанавливался новый иерархизм. Доминирующей стала тенденция корпоративизации. Рушится Советский Союз, снимается социалистическая альтернатива, и дальше корпоративизм нашел воплощение в феномене приватизированного государства. Либерализм, по сути, окончательно разрывает с демократией и уже открыто позиционируется как элитаризм.

Различия социалистической и либеральной модели могут быть проиллюстрированы и количественно. Либеральная модель, мироустройства: на 15% золотомиллиардного населения земного шара приходится 70% мирового потребления. И принципиально другая модель мироустройства предлагалась в рамках социалистической альтернативы. Проиллюстрировать ее можно по разности между производством ВВП на душу населения и потреблением по республикам СССР. Производили больше, чем потребляли, только РСФСР и Белоруссия. То есть центр не эксплуатировал периферию, а, напротив, сам акцентировано работал на ее обеспечение. Эта принципиально отличается от либеральной и фашистской системы, основанной на эксплуатации центром периферии.

Еще один индикативный количественный замер – отношение в доходах в ВВП на душу населения 10% наиболее богатых стран мира к 10% наиболее бедным странам мира. В исторической проекции обнаруживается две волны фашизации. Первая половина XX века – неравенство усиливается. Но вот возникает социалистическая советская альтернатива, и разрыв между наиболее богатыми и бедными идет в направлении сокращения. Рушится Советский Союз, снимается эта альтернатива, и рост неравенства идет в геометрической прогрессии. Либерализация и фашизация оказываются в одном тренде, и как следствие, обе они оказываются связаны с усилением социального неравенства.

О степени популярности различных идеологий в мире можно получить представления по самопозиционированию правящих партий. Такой расчет был проведен по данным на 1985-й и 2009 годы. Сравнивая полученные показатели, можно наблюдать принципиальное поправение мира. На 1985 год доминирующие позиции занимали партии, которые позиционировались, как либеральные. Сегодня либерализм существенно потерял в количестве стран, избравших его в качестве идеологии. Но зато значительно больше стало стран, правящие партии которых позиционируются, как консервативные, национально-консервативные, национальные, исповедующие идеи исповедующие идеи национализма и т.п. Это, с одной стороны, опять-таки подтверждает тезис о трансформации либерализма в фашизм. С другой стороны, мы видим поляризацию сил, что тоже является соответствующим историческим симптом.

Могут возразить, что у либерализма и фашизма имеются два, как минимум, два принципиальных различия. Первое – это либеральная ценность свободы, второе – либеральная ценность индивидуума. Фашизм, казалось бы, обе эти ценности дезавуирует. Вначале о ценности свободы. Ни одно общество, ни одна социальная сборка не может быть построена на идее свободы, как таковой. Социогенез, как известно, начинается с установления табу. О бесперспективности выстраивания общества на идее свободы рассуждал в свое время Василий Розанов: «От свободы все бегут: работник к занятости, человек к должности, женщина к мужу. Всякий – к чему-нибудь. Все лучше свободы, «кое-что» лучше свободы, хуже «свободы» вообще ничего нет, и она нужна хулигану, лоботрясу и сутенеру».

Но если на основе идеи свободы невозможно осуществить социальную сборку, то в чем тогда смысл идеологии либерализма? Либеральная идеология, формировалась исторически, когда существовала иерархическая система, позднесредневекового общества. Либерализм был инструментом для разрушения этой иерархии. Разрушались социальные перегородки, декларировались ценности свободы и равноправия, индивидуум, ставился выше группы. Но что дальше? Система прежнего иерархизма разрушается, однако вместо нее через некоторый исторический интервал начинает строиться новая иерархическая система. Элитаризм аристократии сменился элитаризмом олигархии. Либерализм оказывается идеологическим инструментом, для выстраивания новой модели превосходства и неравенства.

Свобода одних, как свидетельствовал опыт рабовладельцев – американских президентов, предполагала несвободу других. Древний мир и средние века знали категорию лиц «свободные». В противоположность им существовал «несвободные» — рабы, крепостные. Свободные не могли существовать без наличия рабов и крепостных. А сегодня какая постановка вопроса? «Свободные» противополагаются «бедным». Из этого противоположения следует, что «свободный» тождественен «богатому». В геокультурном плане свободный эллинский мир противопоставлялся в античные времена варварскому несвободному мир. И сегодня в политологической терминологии «свободный мир» противопоставляется «автократической периферии». Свобода бенефициаров и обеспечивается тем, что на «свободных» работают «несвободные».

Что представляет собой в свете рассматриваемой проблемы выстраиваемая мировая систем? Либерализм в ней оказывается достаточно прочно связан и сопряжен с фашизмом. В центре мировой системы — либерализм. Это страны «золотого миллиарда». Свобода оказывается преференцией избранных. А в тоже время на периферии устанавливаются, фашистские режимы. Для этой группы стран характерны уже другие черты — автократия, иерархизм, непотизм. Принцип здесь уже совершенно другой – несвобода для большинства. Одно связано с другим: либерализм и свобода в центре, фашизм и несвобода на периферии. Либерализм в общей мироустроительной парадигме дополняется фашизмом. Одно не может функционировать без другого.

Второе возможное возражение против тезиса о сущностном подобии либерализма и фашизма – ценность гуманизма и человеческой жизни. О степени гуманистичности либерализма можно получить представления по расчету демографических потерь России, понесенных ей в результате либеральных реформ. Фиксируется численность населения на конец 1980-х годов, современная численность и потенциальная численность при сохранений коэффициента рождаемости и смертности на уровне позднесоветских лет. Общие потери России – неродившиеся и преждевременно умершие составляют 30 миллионов человек. Но может быть, падение демографических потенциалов есть мировой тренд. Аналогичный расчет по должной, на основе показателей конца 1980-х годов, численности населения был проведен применительно к США (сколько было, сколько стало и сколько должно было стать). Здесь показатель плюс 24 миллиона человек. На 24 миллиона современное население США больше, чем оно должно было бы быть, если сохранялся коэффициент рождаемости и смертности конца 1980-х годов. Из проведенного сопоставления видно, кто является бенефициаром произошедшей инверсии.

Иллюстративен применительно к раскрытию сущности либерализма ряд высказываний – видных, относящихся к либералам, представителей российской политической элиты. И.Ю. Юргенс: «России мешают русские. Основная масса наших соотечественников живет в прошлом веке и развиваться не хочет. Русские еще очень архаичны. В российском менталитете общность выше, чем личность». Е.Т. Гайдар: «Идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, и уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям – дело естественное». А.Б. Чубайс: «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет 30 миллионов – они не вписываются во время. Не думайте об этом, новые вырастут». [24] Чем принципиально либерализм в таком изложении и фашизм различаются?

Ниже представлена мировая карта преступлений либерализма. На ней показаны по странам мира наиболее крупные демографические катастрофы, которые были связаны с либерализмом. Здесь и соответствующие тридцатимиллионные демографические потери России, здесь и 40 миллионов умерших в результате пандемии голода в Индии, здесь и геноцид в отношении аборигенов Африки, Америки, Австралии, здесь и огромное количество – более 100 миллионов – наркозависимых людей после опиумных войн в Китае.

Сошлюсь на исследование британского ученого Стюарта Лейкока. Согласно его расчету, Великобритания, страна, которая традиционно позиционируется, как носитель либерализма, является и главным военным экспансионистом. Существует только 22 современные страны мира, в которые никогда не вторгалась Великобритания. Имея в виду акты агрессий США, стран, не подвергшихся экспансии англо-саксонского либерализма, окажется еще меньше. Страны, которые экспортируют либерализм, несут одновременно и военную экспансию, и связанные с ней жертвы.

Посмотрим далее, как акторы классической триады «личность – общество – государство», развертываются в рамках двух альтернативных проектов развития человечества.

Личность. Для социализированной модели, человек есть социальное существо. Как перспектива следующей стадии движения в данном направлении — человек – существо духовное. Для либеральной модели человек – это индивидуум. И далее в перспективе перехода от либерализма к фашизму — человек – зверь.

Общество. В социализированной модели общественные интересы преобладают над частными. Ценностные ориентиры — коллективизм, социальный патернализм. Двигаясь далее в направлении социализации, появляется перспектива солидаризированного общества, утверждения ценностной парадигмы альтруизма. Идем теперь в развертке либеральной логики: частные интересы преобладают над общими, базовая ценность — индивидуализм, конкуренция. Отсюда следующий уже фашистский этап в развитии этой логики – диктатура меньшинства, власть сильных, неравенство, в том числе и неравенство антропологическое.

Государство. Для социализированной модели развития – государство это социальная оболочка. Перспектива эволюции в данном направлении – нравственное государство. Либерализм задает принципиально иную логику — освобождение индивидуума от государства. А далее – фашистская перспектива — власть избранных, государство-корпорация.

По сути дела, сформировались два альтернативных взгляда на исторический процесс: история как социализация и история как индивидуализация.

Отсюда же две версии социальной эволюции. Первая версия: социальная эволюция как социализация человечества. Идеал будущего — всечеловеческое братство. Вторая версия: социальная эволюция как борьба за существование. Исходя из нее бытие человека мыслится как глобальная конкуренция, в которой есть успешные и неуспешные. Сильные в конкурентной борьбе побеждают слабых. Но следуем в этой логической развертке далее: глобальная война, закрепление власти сильнейших, превосходство, присвоение неравенства. По сути дела, заявляя об эволюции, и прогрессе, либерализм и вытекающий из него фашизм, приходят в итоге к контрэволюции – отрицанию самой перспективы нравственного человеческого развития. Вызов, таким образом, предъявляется в отношении самого эволюционного процесса.

Фашизм был, казалось бы, окончательно разгромлен семьдесят лет назад. Нюрнбергский процесс осудил фашистскую идеологию. Однако сегодня новая волна фашизации захлестнула мир. Оказалось, что не вытравлены были идейные корни фашизма. А эти идейные корни обнаруживаются в идеологии либерализма. Соответственно, нужен новый Нюрнберг, мировой суд над преступлениями либерализма-фашизма.